О ценах на лекарства, конкуренции отечественных препаратов с импортными и непростых взаимоотношениях предприятий с чиновниками BFM.ru рассказал генеральный директор Ассоциации российских фармацевтических производителей (АРФП) Виктор Дмитриев.
— По данным Росстата, цены на лекарственные препараты за январь-март 2009 года выросли на 14,2% по сравнению с декабрем прошлого года. В феврале-марте они показали наибольший рост среди всех непродовольственных товаров. С чем вы это связываете?
— Часть производителей подняла цены именно с нового года, до этого были старые запасы субстанций. А с января, соответственно, пришлось закупать все по новому курсу доллара, что и отразилось на отпускных ценах производителей. Препарат проходит достаточно длинную цепочку от производителя до потребителя — это и дистрибьюторы, часто не один, плюс сама аптека. Безусловно, на каждом из этих этапов происходит определенное накручивание цены. Вообще отпускные цены производителей выросли, но не так сильно — по нашим данным, в среднем на 5-7%, что фактически укладывается в инфляционные показатели.
— То есть в дальнейшем вы не ожидаете, что на лекарства цены будут расти быстрее, чем на другие группы непродовольственных товаров?
— Думаю, что нет. Все будет зависеть от курса рубля к доллару — у нас очень импортозависимая фармотрасль. Даже те препараты, которые производятся на локальных площадках в России, в большинстве своем делаются из зарубежных субстанций. Эти субстанции закупаются за валюту, что сказывается на цене. Доллар растет, евро растет, увеличивается себестоимость, и появляются такие цифры. Если мы будем наблюдать стабильность доллара и евро, а сейчас более-менее курс удерживается, то и цены будут держаться.
— С чем связано то, что 90% сырья для отечественных фармпрепаратов привозится из-за границы? Это невозможность произвести аналоги в России или какие-то другие причины?
— В Советском Союзе мы производили готовые лекарственные средства из отечественных субстанций. С распадом Союза, к сожалению, отрасль по производству субстанций была разрушена. Я могу привести официальные цифры: производство субстанций у нас в стране сократилось в 12 раз. С одной стороны, это экологически вредное производство, предполагающее существенные выбросы, с другой — оно достаточно энергозатратное. Наши производители считают рентабельность, и получается, что сегодня выгоднее покупать субстанции за рубежом. Хотя, может быть, с точки зрения государственной политики, это не совсем правильно.
Однако у нас появились первые ласточки — компании, которые сейчас возрождают производство субстанций. Есть даже предприятия, специализирующиеся только на субстанциях, например, питерский «Активный компонент». Есть и такие, что производят субстанции, и потом из них же делают готовые лекарственные средства — «Полисан», «Герофарм», московский «Фарм-синтез».
На самом деле, наверное, не стоит стремиться к тому, чтобы все 100% субстанций производить в России. Тем не менее, государство должно четко определить, в каких лекарственных средствах мы нуждаемся в стратегическом плане, с точки зрения национальной безопасности, — например, антибиотики, — и под них уже выстраивать производство субстанций.
— Почему в российской программе обеспечения необходимыми лекарственными средствами доля зарубежных лекарств в денежном выражении составляет более 95%?
— Я бы тоже задал этот вопрос. Когда начиналась эта программа, доля отечественных препаратов там была 15-18%. В этом году мы достигли ничтожно малого уровня, такого, которого не было никогда. Я вижу причину в одном: наши чиновники на местах, проводящие эти закупки, не заинтересованы в приобретении отечественных, более доступных препаратов. С одной стороны, от экономии бюджетных средств им ни тепло, ни холодно. С другой — чиновники ее опасаются, ведь если сэкономить в этом году, то в следующем велика вероятность, что сократят объем выделяемых средств. Безусловно, присутствует и коррупционный момент. Мы знаем, насколько активно работают зарубежные компании, «мотивируя» закупать именно импортные препараты, хотя цены на них порой в разы выше, чем на отечественные.
— То есть, с качеством и с себестоимостью отечественных препаратов эта ситуация никак не связана?
— Абсолютно. Дело в том, что все бюджетные закупки проходят в рамках Федерального закона № 94, согласно которому должен действовать аукционный принцип: чья цена ниже, у того и закупается. Однако конкурсная документация выстраивается таким образом, что препараты российского производства в принципе не в состоянии попасть на этот конкурс. Документация прописывается под конкретного, единственного производителя, и таких примеров очень много. После этого мы вынуждены обращаться в ФАС, идти в суды, но, к сожалению, не всегда получается отыграть ситуацию.
— По словам первого вице-премьера Игоря Шувалова, правительство сейчас разрабатывает механизм обязательной регистрации предельных цен на медикаменты. Насколько полезен такой механизм для потребителей, производителей и аптек, к каким проблемам могло бы привести его внедрение?
— Регистрация и фиксирование цен в данном случае будут распространяться не на все 100% лекарственных средств на рынке, а лишь на те препараты, которые входят в так называемый список жизненно важных и необходимых лекарственных средств. По большому счету, это правило существовало и ранее, но оно носило заявительный характер. Сейчас же стремятся к тому, чтобы это стало обязательным.
С одной стороны, понятно, что государство таким образом реализует социальные гарантии населению, и мы готовы в данном случае сотрудничать с государством, относиться к этому с пониманием. С другой стороны, нас беспокоит момент перерегистрации цены. Мы привязаны к курсу доллара, и если он начнет расти, то и у нас себестоимость поползет вверх. Сможем ли мы так же быстро в заявительном порядке изменить цены? Если нет, то компании будут вынуждены выходить из этого списка, что может повлечь за собой определенный дефицит лекарственных средств.
Поэтому Федеральной службе по тарифам и Росздравнадзору сейчас поручено разработать схему регистрации и дальнейшего контроля над ценами. Какой-то механизм мы должны увидеть в ближайшее время.
— Согласно некоторым прогнозам, из-за девальвации объемы закупаемых дорогостоящих импортных лекарств в натуральном выражении могут сократиться на 40%. При этом некоторые препараты не продаются в аптеках, а закупаются исключительно в рамках госпрограмм. На сколько хватит лекарств для тяжелобольных людей, от них зависимых?
— На сегодня, насколько я знаю, выделяются дополнительные средства на то, чтобы все данные государством гарантии были выполнены. Кроме того, препараты, которые закупаются только за рубежом, можно по пальцам перечесть: в основном это лекарства, которые попали в так называемый «дорогостой» или в программу «семь нозологий» (гемофилия, болезнь Гоше и так далее). Я думаю, что государство решит этот вопрос. Что же касается остальных препаратов, также входящих в список ОНЛС, но реализуемых по другим векторам программы, мы настаиваем на активном импортозамещении.
По целому ряду позиций мы уже выходим на рынок с препаратами, произведенными в рамках программы импортозамещения. А дальше наталкиваемся на стену непонимания чиновников, оказываемся в стороне от торгов. И закупаются импортные препараты по цене в 2-3 раза выше. Яркий пример — Красноярский край, где новый министр здравоохранения пришел и поменял ситуацию. В прошлом году закупались отечественные онкологические препараты, к ним не было ни претензий, ни побочных эффектов, а с его приходом был закуплен импортный препарат в три раза дороже, без каких-либо объяснений.
— Насколько перспективны те меры, которые предлагает государство в рамках программы импортозамещения?
— Я считаю, что они вполне реальны. Мы уже реализовываем эти программы, и я думаю, что сегодня мы в состоянии при имеющихся мощностях, работающих по мировым стандартам качества, процентов на 80 самостоятельно обеспечить российских потребителей нашими лекарствами.
— На уровне разработок проблем нет?
— В основном проблемы с патентной защитой.
— А есть перспективы их решения?
— Да. По ряду препаратов подходит срок окончания патентной защиты. Могу привести простой пример: сейчас наиболее дорогим препаратом, реализуемым по программе ОНЛС, является «Велкейд». Несколько российских аналогов пока находятся на стадии регистрации, но с их выходом только на закупках этого препарата можно будет сэкономить 400 млн долларов в год государственного бюджета.
— Возможно ли, что в России, как на Западе, сильные отечественные производители будут лоббировать свои интересы на уровне правительства?
— Наша ассоциация лоббирует интересы крупнейших отечественных производителей. Может быть, появится кто-то еще.
— Какие процессы сейчас происходят на отечественном фармрынке? Выживают ли в кризис небольшие производители и аптеки, уменьшается ли число участников рынка, идут ли слияния и поглощения?
— Слияния и поглощения идут уже давно, и я считаю, что это нормальный процесс, поскольку научно-исследовательские работы в сфере живых систем очень дорогие. Чтобы получить финансовые ресурсы для подобных разработок, нужно объединяться. Эта тенденция характерна не только для нашей страны, но и для зарубежья.
Если говорить об игроках рынка, в кризис отечественный производственный сектор наиболее устойчив. Падает платежеспособность населения, начинают покупать более доступные препараты, отказываться от импортных и отдавать предпочтение отечественным. Впервые за эти три месяца мы занимаем 55% по количеству проданных упаковок.
Постоянно говорят и о необходимости сокращения числа дистрибьюторов. Искусственно удлиненная цепь поставки — это удорожание и возможность вброса фальсификатов, недоброкачественных препаратов и так далее.
Третий сектор фармотрасли — это аптеки, им в этой ситуации сложнее всего. Когда в городе через каждые 20 метров расположено по аптеке, им тяжело конкурировать друг с другом. Есть также законодательные проблемы: аптека, с одной стороны, относится к сфере здравоохранения, но по налогам и арендной плате она считается предприятием торговли. А ведь лекарства — это социальный товар, в результате все издержки закладываются в их цену. Поэтому в городах происходит определенное сокращение количества аптек, а на селе эту проблему должно решать государство — там уже сегодня наблюдается нехватка.
— Какова ситуация с импортом китайских и индийских лекарств, какая их часть проходит сертификацию и проверки и насколько они безопасны?
— По идее, они все должны проходить сертификацию — по крайней мере, об этом сказано в нашей нормативной базе. Процентное соотношение сложно отследить, поскольку есть непрямые схемы поставок — индийский препарат пакуется в Англии и уже продается как английский, хотя английская там только упаковка.
Китайские и индийские производители составляют реальную конкуренцию отечественным, особенно китайцы — они здорово демпингуют по цене. Это представляет определенную опасность для страны в целом. Простой пример с аскорбинкой: китайцы сначала опустили цену до 2-4 долларов за килограмм субстанции, а когда мы вынуждены были закрыть свои предприятия, они взвинтили цену до 14 долларов. С готовыми лекарственными средствами ситуация аналогичная.
— Этот демпинг происходит исключительно за счет более низкой себестоимости производства или все-таки за счет качества тоже?
— Наверное, и то, и другое. С одной стороны, мы знаем, что в Китае в принципе низкая себестоимость, там это политика государства, предоставляются определенные дотации. Плюс есть большие производства, которые за счет оборотов снижают цену. Однако бывает демпинг и за счет качества, такие факты тоже имеются.
Источник bfm.ru |
