Финансовый кризис

Джон Смит, выпрыгнув с 75-го этажа небоскреба на Уолл-стрит, ударился о землю и подскочил на три этажа вверх, отыграв несколько пунктов падения. Вам смешно? Это потому, что вы читаете журнал "Деньги" и понимаете, о чем речь. А до народа может и не дойти.

"Я думаю, что про кризис в какой-то мере запрещено сейчас шутить,— говорит заместитель директора телеканала "Вести" Аскар Туганбаев.— Телевизионные юмористические передачи созданы, чтобы человек думал о хорошем, поэтому их юмор зачастую выдуманный. Про американский кризис, может быть, пошутят. Но, честно говоря, на это нет реального спроса. Зрители шоу — простые трудящиеся из регионов, их гораздо больше, чем кризис, заботит, будут ли зарплаты. Да и авторы шуток в телешоу, наверное, не всегда разбираются в кризисе, их конек — гастрономически-сексуальные темы".

Особенность нынешних финансовых шуток — в том, что распространяются они не по официальным каналам доставки веселья населению, а по интернету в виде подборок анекдотов или так называемых фотожаб — снимков, переделанных в специальных программах, когда, например, обычную фарфоровую розовую хрюшку-копилку можно превратить в тощего монстра с торчащими ребрами.

Сеть, считают психологи, помогает людям сохранять нормальное настроение в ситуации, когда многие остались без работы, лопнул ряд мировых банков и чуть не стало банкротом целое государство Исландия. Финансовый мир шутит над своими несчастьями, отыгрывая падение.

Знаковый щит
Кризис 2008 года в США принято сравнивать с Великой депрессией. По крайней мере, почти в каждой американской заметке о кризисе упоминается, что это крупнейшее финансовое несчастье с 1929 года.

Главная ассоциация с биржевой катастрофой 80-летней давности — брокеры, которые, потеряв все, массово шагали из окон, не желая жить в бедности и унижении. От нынешнего кризиса, похоже, останутся более оптимистичные воспоминания, в том числе и благодаря массовым каналам распространения шуток.

"Юмор — это механизм психологической защиты,— объясняет доктор психологических наук Вадим Петровский.— С его помощью происходит обесценивание опасности. Он пересаживает реальность в область знаков. А знаки в отличие от реальности не пугают, они вроде щита между нами и реальностью. Сама опасность не пропадает, но факт переживания страха редуцируется".

Советнику гендиректора холдинга "КИТ Финанс", известному журналисту и блогеру Леониду Бершидскому прочность щита недавно пришлось испытать в полной мере, когда КИТ, так сказать, начал погружаться.

"Больше всего над кризисными анекдотами ржешь, когда прочувствовал их на себе,— говорит Леонид.— С одним знакомым банкиром мы очень смеялись недавно над анекдотом о том, как хочет банкир просить милостыню — и не у кого. Я понимаю, почему было смешно ему и почему мне, и от этого еще смешнее. Это как про себя самого: ты уже обегал всех соседей, все банки, а денег взять все равно негде. Когда про это тебе рассказывают в анекдоте одной емкой фразой, ситуация обобщается без акцента на деталях, и от этого легче".

На практике действие щита юмора Вадим Петровский объясняет так. Перед нами довольно страшная картина. Пьющий отец бьет сына за плохую успеваемость. Дочь издевается над домашним животным. В семье уже давно нет денег. Перенеся ситуацию в плоскость знаков, поэт Саша Черный отливает броню:

"Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль...
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастия полуоткрывши рот..."

Не случайно во время кризиса всплывают и бородатые образцы юмора. "Наше все" в области коллекционирования анекдотов Роман Трахтенберг, кажется, даже слегка обижен приспособлением старых шуток к нынешней главной теме.

"Под кризис переделали, например, анекдот пятнадцатилетней давности про нового русского,— говорит Роман.— Теперь он стал банкиром, который хвастается, что спит как младенец: каждые полчаса просыпается и плачет. Никакого отношения к кризису у этой шутки нет".

Впрочем, вспомним о щите: банкиры, как 15 лет назад новые русские, при помощи высмеивания бессонницы пытаются с ней бороться. "Вряд ли кто из банкиров чувствовал себя совсем уж как младенец из анекдота,— замечает Леонид Бершидский.— Но у кого-то и правда началась бессонница. А с ней все средства борьбы хороши, хоть шампанское, хоть шутки".

Живое слово о кризисе, собственно, и рождается зачастую в офисе. "Каждый день приходится общаться с людьми, и разговоры о кризисе стали постоянными,— делится Константин Бабкин, президент промышленного союза "Новое содружество".— Совсем недавно мы вывели с приятелем свою формулу кризиса: у его истоков стоит "не тайная ложа, а явная лажа". Лажа заключается, например, в том, что экономику пытаются врачевать финансовыми вливаниями — это как лечить понос перееданием".

Бизнес-сообщество активно адаптирует и заокеанский юмор. Например, глава совета директоров строительной компании "Бетта-групп" Мирослав Мельник рассказал мне анекдот про падение с небоскреба, но речь шла уже о башне "Федерация" и строящем ее девелопере.

Юрий Глоцер, президент группы БФГ, объединяющей около 20 компаний, в том числе банк, использует кризисный юмор в качестве маркетингового хода. "В самом начале кризиса мне звонило много клиентов,— вспоминает Глоцер.— В начале разговора они мялись, интересовались, как дела, как здоровье. Сами же хотели узнать, есть ли в банке деньги. Одному крупному клиенту я сказал, чтобы его успокоить: все хорошо, вчера был на презентации "Бентли", машину купил. Машину и правда пришлось купить, чтобы люди не волновались".

Импортный смех
Богатый финансово-экономический фольклор в России породил еще кризис 1998 года. Журналист Сергей Кузнецов вспоминает в своей книге "Ощупывая слона", как следил за этим кризисом из-за границы исключительно по анекдотам. Например, основателя МММ Сергея Мавроди предлагалось отыскать только затем, чтобы он провел реструктуризацию рынка ГКО.

Много досталось первому президенту России Борису Ельцину, его кризисному премьер-министру Сергею Кириенко ("киндерсюрпризу", по версии большинства анекдотов), а также предыдущему председателю правительства Виктору Черномырдину (""Кто бы мог подумать?" — спросил Черномырдин, но добровольцев так и не нашлось").

Особенность нынешнего кризисного юмора — почти полное отсутствие политической сатиры. Самый острый анекдот про Медведева — о том, как государственным СМИ запретили волновать население кризисом, и, поскольку говорить о нем по ТВ нельзя, президент открыл видеоблог. Ситуация понятна: в отличие от кризиса 1998 года нынешний пришел к нам с развитого американского рынка — свои политики оказались в каком-то смысле недалеки от народа. Что тоже по-своему забавно.

Юмористический цех
После того как в октябре премьер-министр Владимир Путин жестко заявил, что "у нас кризиса нет", кризиса действительно стало меньше. По крайней мере в новостях государственных телеканалов, которые, похоже, зарезервировали зловещие слова исключительно для заграничных стран, испытывающих помимо экономических еще и проблемы во взаимоотношениях с Россией. Телевизионный юмор не стал противоречить идеологии серьезных передач: кризисным шуткам путь на экран заказан.

Сатирик Виктор Коклюшкин рассказывает о том, как цензура заботится о душевном комфорте простого народа: "Режут не сатиру, а негатив, чтобы люди, следуя завету отца народов "Жить стало лучше, жить стало веселее", жили весело".

Впрочем, он охотно признает, что самим юмористам кризис в принципе очень даже на руку: "Если бы не было в России кризисов, незачем было бы смеяться людям и поддерживать себя юмором. Могли бы продержаться и на песнях. Только благодаря американскому доллару и российскому рублю, которые не нашли взаимопонимания, у юмористов появилась новая тема".

Не стал кризис куском хлеба и для молодых и наверняка экономически активных юмористов новой волны — так называемых резидентов "Комеди Клаб" и ведущих программы "Прожектор Перисхилтон".

"Кризис настолько широко освещается в СМИ, что мы не можем его обойти, это было бы неправильно,— замечает соведущий обеих передач Гарик Мартиросян.— Но, что бы ни происходило на свете, ничего страшного в этом нет. Мы живем в стабильной стране. Юмор должен поддерживать население".

Впрочем, даже без всякой установки сверху "Комеди Клаб" старается лишний раз про кризис не шутить. "Люди приходят уставшие домой с работы, включают телевизор, смеются, отдыхают. Зачем лишний раз напоминать им про кризис, тем более что реально он их не затронул",— говорит Гарик.

На замечание корреспондента "Денег", что в обсуждаемом вопросе позиция Гарика Мартиросяна совпадает с мнением Виктора Коклюшкина, зрителями которого, пожалуй, являются люди постарше, Мартиросян ответил: "Мы и не делаем различий между старым и новым юмором — главное, чтобы было смешно. Сейчас два-три выпуска говорим про кризис, потом темы сменятся. Нас больше интересуют позитивные новости: Обама победил на выборах в США, "Рубин" стал чемпионом".

В жизни, пояснил Гарик Мартиросян, про кризис ему доводится говорить скорее серьезно, нежели шутя. Виктор Коклюшкин сообщил, что кризисные шутки у него есть, но поделиться ими с корреспондентом "Денег" он не готов. "Новую шутку я сказать не могу, поскольку это моя заработная плата,— отметил маститый юморист.— А в связи с кризисом приходится запирать шутки на три замка, иначе они уходят в интернет, а оттуда — в репертуар других юмористов, пополняя их толстые, а теперь несколько похудевшие кошельки".

Сетевики-затейники
В интернете, ставшем естественной площадкой для нездорового с телевизионной точки зрения смеха, появляются специальные сайты, посвященные кризису (например, crisis-2008.ru), порталы открывают странички с кризисным юмором (http://www.netlore.ru/node/2374).

Больше всего шуток можно найти в частных дневниках. Их хозяева соревнуются друг с другом в искусстве "фотожабы" — замечательные есть образцы. Скажем, внутри банкомата с прозрачными стенками сидит человек в костюме и отсчитывает купюры; ни один финансист не останется без работы, сообщает оптимистичная подпись. А вот новая схема рассадки в офисе: ряд стульев с сотрудниками стоит прямо на столах у их коллег — экономим площади.

Шутки, над которыми смеются в рунете, можно поделить на наши и переводные — англоязычные. Последние появились раньше, так что их пока больше. Заходят два брокера в лифт, а лифт почему-то не едет вниз. "Согласно моей модели, дно уже достигнуто",— поясняет один из них, глядя в экран ноутбука (это калька с английского). Но появилась уже и игра русских слов. Среди лучших анекдотов на сайте Дмитрия Вернера anekdot.ru оказался, например, такой: "Я плачу и плачу". Соль, понятно, в ударении.

Приток кризисного фольклора Дмитрий Вернер наблюдает с начала октября, каждый день на anekdot.ru поступает несколько десятков новых анекдотов. Главный показатель — сколько из них выживает после голосования читателей. "В подборке топ-50 анекдотов за месяц значительное место занимают шутки про кризис,— рассказывает Вернер.— Их, наверное, не менее 20%".

Оживление в интернете, связанное с кризисным юмором, отмечает глава службы блогов компании СУП Антон Носик: "В интернете в целом сидят люди, которые относятся ко всему этому весело. Причем нельзя сказать, чтобы кризис их не затронул, по крайней мере, здесь почувствовавших на себе кризис больше, чем на улице. Просто в интернете началась движуха какая-то".

Отыгрываясь за упущенные телевизионные возможности, интернетчики вовсю снимают видеоролики для сервисов вроде youtube.com. В начале кризиса образцы тоже были исключительно англоязычные. Сразу два товарища, например, прислали мне ссылку на ролик, в котором мексиканский эмигрант (дело происходит в США) подъезжает к большому офисному зданию, останавливает свой джип и выкрикивает названия солидных должностей финансистов. Менеджеры, столпившиеся на ступеньках здания, наперебой предлагают себя и даже немного дерутся, чтобы попасть на службу. Выбрав человек пять, мексиканец грузит их в кузов машины и уезжает.

Ныне подтянулись и наши умельцы. Репортаж из деревни Елбань, размещенный на сайте newstube.ru, рассказывает, что о кризисе думают в российской глубинке. Основным стабилизационным фондом здесь оказываются березовые дрова, а самый глубокий анализ экономической ситуации звучит так: "У нас (в России) нефть и газ — думаю, сильно мы не ощутим".

Финансовый юмор по-российски в основном стремится спуститься с табло фондовых котировок ниже пояса. Врач-психотерапевт Александр Теслер рассказывает кризисно-медицинский анекдот: уролог собирается ввести палец в прямую кишку пациента, а тот просит ввести сразу два пальца — дескать, на второй визит денег уже не хватит.

Проходя в восприятии смешного путь от Уолл-стрит до деревни Елбань, шутники делают понятными даже сложные термины — к примеру, меняют килограмм репо на два кило брюкво или на полтора кило карто старого урожая.

Окончательно выйдя в народ, кризисный юмор своим главным словом все чаще делает матерное: "Сынок, не бойся, кризис затронет только олигархов. Нам просто придет пи***ц". "В связи с кризисом скоро все банки России объединятся в Объединенный банк — Объ***банк. Или в Национальный единый банк — На***банк",— упражняются острословы.

Несмотря на то что в сети немало людей, готовых злорадно посмеяться над проблемами ближнего, большинство наблюдателей отмечает, что в целом юмор здесь мирный. Психолог Вадим Петровский, например, пока не видел кризисных анекдотов, которые могли бы кого-то обидеть. "Юмор уравнивает людей: банкир и клиент в поле юмора равны друг другу,— говорит Петровский.— Все мы равны перед лицом ситуации. Создается психология единой судьбы".

Даже традиционный поиск виновных идет на удивление беззлобно. "Почему нефть падает в цене, а бензин дорожает? Наверное, бензин в России делают не из нефти",— предполагает анекдот.

Ощущение общности судьбы богатых и бедных россиян вне зависимости от текущих котировок, похоже, передалось даже группе "Стоматолог и Фисун", которую продюсирует Роман Трахтенберг. В одной из песен группа рассказывает о несчастьях олигархов, которым придется покупать яхты 80-метровые, а не 100-метровые и "Мерседесы" вместо "Майбахов". Настроение широких масс описано в припеве: "А нам все равно: ели мы говно и будем есть говно".

Такая уверенность во внутренней стабильности на фоне внешних потрясений, пожалуй, для российского кризисного юмора характерна. Что роднит его с пафосом официальных заявлений.

ИВАН ЖДАКАЕВ

// ЖЖИВОЕ МНЕНИЕ
Антикризисное веселье
Мнения блогеров публикуются в рамках совместного проекта журнала "Деньги" и Livejournal.com.

sviatogor: Шуточки на подобные злободневные темы — защитная реакция нашего народа, давно уже ставшая традицией. А что еще остается?

plus testers: Ну а что грустить? Если не можешь повлиять на ситуацию, самым простым выходом станет забить на нее и предаться очищающему смеху. Вот вчера на даче заметили мышь. Обеспокоились, решили, что надо мышеловку поставить или посыпать чем, а затем тему поддержали друзья, все вылилось в предложение расставить мышеловки и замораживать мяско — мало ли что.

Мне кажется, что все шутки на тему кризиса касаются антикризисных мер, что радует.

zivotnoe: Друг выслал ссылочки на подборку разных антикризисных советов. Очень занятно. Преимущественно советы касаются того, как сэкономить на еде. Бред, конечно, но чертовски полезный. Но я вот задумался, не стоит ли внимание обратить на некоторые советы. Признаюсь, отдав вчера почти 25 000 рэ за ТО, задумался, не стоило ли мне пересесть на бесплатные автобусы до супермаркета одного — там до моего дома рукой подать... Ну, в общем, в каждой шутке есть доля сами знаете чего.

ka ra bas: Половина кризисных шуток перекочевала к нам из англоязычного интернета или осталась с 1998 года. Например, тема про то, что кризис хуже развода: половина состояния ушла, а жена осталась. Или про детский сон пострадавших: "Просыпаюсь каждые полчаса — и плачу". Так что разговоры об изобретательности наших юмористов явно преувеличены.

paid testers: Шутки, которые у нас в сети выдают за российские,— перевод или переложение придуманных за бугром или переложение шуток нашей собственной эпохи застоя. Видимо, нас еще несильно шарахнуло, второе дыхание в виде очищающего смеха еще не открылось.

Приятельница, живущая в Огайо, скинула вчера целую подборку отличных шуточек местного производства, вот одна из них в переводе. Генеральный директор объявил среди сотрудников конкурс на самую лучшую идею спасения капитала компании. В качестве приза выставили $100. Победил скромный клерк, предложивший сократить призовой фонд до $50.